- А мне вот как-то не смешно больше. Мне уже месяца три как не смешно, маленькая. Давай-ка ты мне, наконец, расскажешь, что происходит, и я пойду.

В этот момент вероломно кончаются сигареты. Так бы открыла, вытянула, прикурила, отвернулась, выиграла бы секунд сорок, а то и минуту. Но пачка пуста, и руки некуда деть. И на дне чашки пена засыхает, нечем запить паузу. И нечего больше соврать.

Тогда она прячет нос в ладони; ладони влажные, холодные и пахнут тональным кремом. Ей делается противно, и она убирает руки от лица.

- Тут надо сказать что-то типа "я люблю другого человека", "я ухожу от тебя" или "ты все не так понял"; но я не люблю никого, хоть мне и случается спать с одним мальчиком, наименее отвратительным, у тебя, кстати, в подчинении работает. Я как-то не знаю, что тебе ответить сейчас, Вадь. Мне не хочется ни разговаривать с тобой, ни делиться ничем, ни видеть тебя лишний раз; но и никого больше не хочется видеть, и меньше всего себя. Как-то так. Все вызывают омерзение, и я больше всех. Очень хочется, чтобы ты прекратил меня такую любить, потому что это едва ли не унизительно. Сложная логика, но иначе долго объяснять. В общем, ничего выдающегося, маленький. Завтра к Нине поеду пожить, сумку собрала уже.

Он скрещивает пальцы, утыкается в них губами и долго смотрит на нее, сощурившись. Тут надо бы испытывать жгучий стыд, но почему-то ничего не испытывается, кроме пустоты и досады.

- А я, дурак, вчера тур в Северную Италию заказал. Паданская равнина, озеро Гарда, ну, ты знаешь. Думал, поеду проветрю маленькую, может быть, ей полегчает... (с)

никто не знает откуда это?